Virtual TR-DOS - это гигантский архив TR-DOS софта для эмуляторов и реального ZX Spectrum. Tакже на моем сайте вы найдете большущую подборку синклеровской прессы,лучшие эмуляторы ZX Spectrum для PC, различные утилиты для упрощенияработы с эмуляторами и многое другое. Paul Pavlov.

"ВЬЕТНАМЕЦ".

Снегу в Забайкалье мало и растительность небогатая, случалось- едешь, едешь, а вокруг только голая степь да лысые сопки, затомужичков с кудрявыми биографиями хоть на рассаду бери, и нетолько декабристских отпрысков. В Дарасуне, например, мнепоказали настоящего племянника дипломата Литвинова, в Хоронхое -любовницу Рокоссовского, в Акатуе - старика, знавшего самогобатьку Махно... Ну и тех, у кого свои приключения через крайперехлестывали, - тоже предостаточно.

Приезжаю в Горный Зерентуй. Мест в гостинице, как всегда...Дежурная поахала, поохала, позвонила начальнице.

Слышу, разговор о каком-то вьетнамце, дежурная вроде как нехочет к нему подселять, только непонятно, о ком она большепечется, чью жизнь боится усложнить. Жду. Не вмешиваюсь.

После трехдневной дороги лишь бы носки снять и на койкевытянуться. Дежурная трубку положила, пожевала губами и снедовольной физиономией отправила меня к вьетнамцу.

"Иди, - говорит, - по коридору до конца и направо, только нешуми шибко, человек перед ночной сменой отоспаться должен".

Значит, пеклись не обо мне. Вроде и понятно, а все равнообидно. Вот, думаю, чума иноземная, даже во глубину сибирских рудпроникла. Он - человек, а я кто? Дохожу до конца коридора. Уторцевой стены - двухсотлитровая бочка. На черной воде качаетсяалюминиевый ковшик с кривой ручкой. Перед встречей с важнойиностранной птицей выпил для смелости ледяной водицы. Тронулдверь. Не заперто. В комнате две койки: одна - пустая, на другой- мужик в мятом костюме, голова под подушку спрятана. Возле койкисапоги кирзовые, замазанные серой грязью. Не очень аккуратныйиностранец, думаю, и все-таки стараюсь угнездиться как можнотише, но он все равно проснулся. Подушку с головы стянул. Смотрюи ничего понять не могу. Рыжих хакасов я видел, они, кстати, усвоих особым почетом пользуются, каждая хакаска считает засчастье родить от рыжего земляка. Но чтобы вьетнамец был с рыжимикудрями да еще и голубоглазым? Короче, понятно, что вьетнамцыпроисходят от вологодских или псковских.

Когда познакомились, оказалось, что парень из-под Смоленска,правда, акал страшнее самого московского москвича. Почему дразнят"вьетнамцем", спросить не успел, он сам об этом разговор завел иобещал рассказать, но не в первый вечер, потому что на сменусобирался, а история длинная. Но все-таки дал понять, что воВьетнаме побывал.

На другой день я задержался по делам, прихожу в гостиницу, астол уже накрыт. И не водку принес, а херес, и вроде какстесняется его, но в то же время не без гордости - с молодости,мол, привык. Херес этот, кстати, по всем рудничным магазинампылился, местные им брезговали, но кто из них бывал во Вьетнаме?

Разлили вино по кружкам, открыли консервы... и началасьсумасшедшая история. После нее про мои мелкие приключеньюшки дажерассказывать неудобно. Слушал и не мог поверить, что человек,переживший такое, запросто сидит передо мной и угощает менявином.

Представляете, пацану и двенадцати лет не было, когда немцыпогнали его в Германию. Погрузили в телятник. Окошечко маленькое,да и то под крышей, кроме неба ничего не видно. А небо вездеодинаковое, куда везут - непонятно. И так почти месяц. Кормежка -хлеб из опилок и баланда. А пацану ведь расти надо, сколькосантиметров он недобрал? Дружок там у него был, убежать с нимхотели, да придумать не могли, как изловчиться. Пока изобретали,дружок поносом заболел, так и сгинул от поноса, двое суток водном вагоне с мертвым просидел...

Загнали их на самый запад Германии. Выстроили прямо навокзале. Хозяйки ходят вдоль шеренги, в зубы заглядывают, мускулыщупают. Подошла и к нему. Высоченная и зад, как две тумбочки. Поголове погладила. Еле удержался, чтобы за руку не укусить. Нохозяйка попалась не злая, зря не обижала, хоть и мужик навосточном фронте воевал.

Когда почувствовал, что наша армия наступает, ударился в бега,надеялся сыном полка стать и с оружием в руках явиться всвинарник. Не получилось. Догнали и всыпали, чтобы от работы неотлынивал. Потом французы пришли. Стали к себе агитировать,пугать, что в России все равно житья не дадут.

Кто-то согласился, он - ни в какую. Да не больно к немуприслушивались. Загрузили вместе с другими в вагон - и дальше назапад. Францию за войну тоже порядком потрепало. Работы - каждомупо десять рук давай - не переработаешь. И в шахту их, голубчиков,в департаменте Па-де-Кале.

Семь лет оттрубил. Приживаться понемногу начал. По-ихнемуразговаривать научился. Зарабатывал неплохо, парень здоровый, а ктрудовой дисциплине еще немцы приучили. Чем бы все кончилось -неизвестно, только случилась на шахте забастовка и он, каксоветский человек, прятаться за чужие спины не захотел. Выступилна митинге. С работы уволили, зато приняли во Французскуюкоммунистическую партию.

Потом произошла трагическая любовь. Познакомился с девушкой, апосле выяснилось, что ее отец самый настоящий фабрикант,классовый враг. Родители, естественно, и слышать не хотели освадьбе. Товарищи тоже коситься начали.

И тогда его осенило завербо-ваться во Вьетнам и при первомудобном случае перебежать к своим. О том, что без наших ребят тамне обходится, буржуазная пропаганда все уши прожужжала.

По-другому оно и быть не могло. Явился на вербовочный пункт.

Документов не спросили. Контингент - сплошные уголовники. Орусском происхождении он на всякий случай умолчал, да и неслишком-то любопытствовали.

Во Вьетнам прибыли во время затишья, и жизнь после карантинноймуштры чуть ли не раем показалась. Случай сдаться в пленподвернулся уже через месяц: попали в окружение, но идти спустыми руками не рискнул, испугался, что не поверят, да и пользухотелось принести. Полгода стрелял по облакам и собирал данные.Короче, явился в народную армию не пленником, загнанным в угол, асвоим ходом, с толстым планшетом документов и офицером на горбу.

Без проверки не обошлось, но поверили. Написали в Москвуписьмо, что к ним пришел русский, угнанный в детстве в Германию,желающий возвратиться на родину. Отправили быстро, но ответаждали долго. Наши бюрократы - публика известная.

Чтобы даром не проедать чужой рис, явился к вьетнамскомуначальству и предложил свои услуги, разведчик все-таки.

Отговаривали, хватит, мол, и того, что уже перенес, но поняли,что бесполезно, и приняли к себе. Вьетнамцы ему нравились -свободолюбивый народ, даже девушки взялись за оружие, целыеженские роты создавались. И никакие шуры-муры с ними непролазили. Они за святое дело пришли драться, а не с мужикамиспать.

В народной армии он провоевал полтора года. Французы за егоголову тысячу франков обещали, а вьетнамское командованиенаградило именным пистолетом.

Когда вызов пришел, вроде и уезжать расхотелось, но стоилодобраться до первой русской станции, спрыгнул на родную землю исловно прирос. До Читы дотерпел и сказал себе: хватит кататься,хватит воевать, у тебя есть профессия проходчика.

Так и остался в Забайкалье.

На этой красивой остановке в Чите я и скривил губы.

Собственно, и по ходу рассказа, начиная с Франции, сталивозникать подозрения, слишком густовато получалось, но когда онсказал, что вылез, не доехав до Москвы... Да кто бы ему позволил?Я к тому времени уже достаточно повидал и кое о чем был наслышан- с какого боку ни подступись, но его были обязаны довезти достолицы для очень продолжительных бесед.

Чтобы не обидеть, я осторожненько спросил: неужели человеку стаким опытом не могли ничего предложить, кроме работы в шахте?

"Предлагали, - говорит, - и в контрразведку, и еще в двахитрых места, но я отказался - надоело воевать".

Может, и не врет, думаю, а если и врет, не приставать же сдопросом, с какой стати, он от меня ничего не требует, виномугостил, захотелось человеку кино пересказать, он и рассказывает,не любо - не слушай, а почему бы и не послушать, если складно, явам только вкратце передал, а у него куда складнее получалось, стакими картинками... Чтобы сгладить заминку, спросил какую-тоглупость про Вьетнам, типа - не страшно ли было.

"Еще как, особенно когда узнал, что мою голову оценили втысячу франков, за такие деньги и те, кого друзьями считаешь,могут продать", - сказал, но, видимо, почувствовал мои сомнения,вытащил из-под койки чемодан и протянул мне пожелтевшуюобтрепанную газету.

Статья называлась "Человек из легенды", небольшая статейка -галопом по Европам, но с портретом. Против документа невозразишь. Да и не собирался я возражать. Но за подозрительностьсвою как-то неудобно было.

На другой вечер приготовил ответный ужин, того же хересу взяли отбивных из столовой прихватил, а герой где-то потерялся.

Лежу на койке, книжку читаю. Минут через десять, если неменьше, моя дверь открылась и, не постучавшись, вошел мужик вондатровой шапке. Спросил вьетнамца. Я сказал, что не знаю ипонятия не имею, когда вернется. Надеялся, что уйдет.

"Обожду, - говорит, - до девяти все равно делать нечего. Аможет, ты добавишь? У меня полста копеек есть".

Хорошо еще, мои бутылки в тумбочке стояли, а то бы неоткрутился. Очень уж рожа у него противная была. И о вьетнамце скаким-то пренебрежением спросил. Встречаются типчики - сам изсебя ничего не представляет, но гонору... и с языка сплошныепомои, когда о других говорить начинают. И про соседа моего, неотказал себе в удовольствии, все выложил, рассказал, в какой онФранции был, и в каком Вьетнаме, и как они лес валили на однойзоне.

Вьетнамец пришел с пучком багульниковых веток. А тот, ртаникому не дав раскрыть, не выпросил, стребовал с него пятерку.Обещает в получку вернуть, а всем поведением дает понять, чтоникогда не отдаст ни эту, ни предыдущие. Деньги выдрал, но неуспокоился, для полного удовольствия надо было и передпосторонним опозорить. Похлопал его по плечу и говорит:

"За что я тебя, вьетнамец, уважаю, за то, что ты зла непомнишь. Я тебя на зоне возле параши держал".

И тут я не выдержал. А ну, гнида, говорю, гони пятерку назад.

Тот огрызаться, видал я, дескать, таких, но отступить поближек двери не забыл. В рожу ему все-таки заехал, но, если бы сумелотобрать деньги, было бы чувствительнее, да не успел, удрал,гаденыш. И опять же вьетнамец помог.

Остались вдвоем, глаза прячет. Херес мой оказался очень дажеко времени. Выпили немного. Стал объяснять мне, для чего принесветочки багульника, рассказывать, что по-научному он называетсярододендрон, что означает роза-дерево, как он цветет в банке сводой... все это я знал, но слушал. Нельзя же добивать человека.

А как же появилась газетная статья, спрашиваете?

Понятия не имею, но видел собственными глазами и заметку, ипортрет.