Virtual TR-DOS - это гигантский архив TR-DOS софта для эмуляторов и реального ZX Spectrum. Tакже на моем сайте вы найдете большущую подборку синклеровской прессы,лучшие эмуляторы ZX Spectrum для PC, различные утилиты для упрощенияработы с эмуляторами и многое другое. Paul Pavlov.

Москва кирзам верит.

"Молодые". Режиссер Николай Москаленко. Год 1971.

Хрущевская Россия была едина. Общие фильмы, почти общие книги,близкие темы и выставки, одинаково некачественный роднойширпотреб, последнее уважение к образованным. Массовый приемпровинциалов в вузы и строгое распределение по городам, а большепо весям, обеспечивали взаимопереток и смешение крови, сбывшуюсяутопию плавильного котла. 70-е вернули все на исходную. Введениеобязательной десятилетки и ужесточение стандартов средней школы вгородах практически закрыли провинциалам дорогу к высшемуобразованию, а недорогие специалисты требовались и на местеучебы: рассылка в тьмутаракань прекратилась, встречные потокииспользовались лишь на черных работах. Началась эра лимиты,вконец рассорившая хутора с мегаполисами.

Новое обособление привело к очередному и на этот разокончательному эстетическому разводу. Удобный для житья городстихийно дорос до отвлеченных бергмановских недугов: семейныйдискомфорт, тошный магнит замкнутого пространства, нестыковка спустоговорливым и назидательным человечеством, трафаретностьобыденного существования, белые стены, зябкий ветер, осенниймарафон. Об этом была вся молодая театральная драматургия отВампилова до Арро, об этом пелись все до одной песенки с видублагополучной "Иронии судьбы", об этом снимались "Странныеженщины", "Сладкие женщины" и фаталистские прибалтийскиеэкранизации О. Генри. Очень много стало на театрах пыльныхчеховских истерик, вдруг показалась близкой некоммуникабельностьпраздных антониониевских лунатиков. Жизнь безрадостная штука,если вдуматься, просто у воюющей России до 60-х не было на этовремени - именно нейтралитет Швеции, если верить Бергману,давным-давно привел ее на грань всеобщего экзистенциальногоумопомешательства.

Деревня знала наверняка, чем лечить эти панские немочи:глупостью. Многие из лучших тамошних и здешних - Аксенов в"Апельсинах из Марокко", Шукшин в рассказе "Петя", Макаревич внедавних отменных мемуарах "Сам овца" - провидели, что наиболееорганичен и долог союз двух дураков; умный с умным, не говоря ужо глупом, сходятся не в пример тяжелее и неупокойнее.

Так ты, добрый молодец, не кручинься, а сбрей бороду и езжай втайгу, там тебя встретит в общем-то веселый молодой народ, аозорная крановщица-трелевщица жахнет рукавицей по спине, пошутитнесколько нечленораздельных слов на языке, который она считаетрусским ("Эва, вона, ешкин кот"), - и будет вам счастье наАнгаре, на Ангаре. Авторы могучих сибирских романов искали и даженаходили горячий философский камень, крестя европейскийиндивидуализм общинными, семейными, богоугодными и безнадежнодубовыми ценностями. Общий стол для соборных ужинов,представление пунцовых от неловкости, но храбрящихся зятьевсемейному совету, галстук и двухсотграммовый графинчик напраздники, дедовские подтяжки, "цыц" и очки для чтения газет,которые ищутся всей семьей, в том числе смышлеными внуками,обсуждение злодейских планов сомалийских агрессоров противнародной Эфиопии, утренний будильник и шутливая канитель уванной. Любовь напоказ с бросаниями друг другу на шею, "Алешка,ты представляешь, какая нас жизнь замечательная ждет?".

Треть горожан ненавидела пролетарские праздники не за гимныконнице-буденнице (к которой относились стократ лояльнее, чемныне пытаются изобразить), а за такой вот обязательныйтелеспектакль о рабочей династии Семенихиных-Лопатюков в два часапополудни - между парадом и Райкиным.

Та и другая все менее пересекающиеся культуры имели уже самоекасательное отношение к советской власти. Первая ее вялоигнорировала, воспринимая в качестве лежалой нагрузки к мутномусквознячному бытию и терпя иногдашнюю надобность говорить громко,смотреть прямо и радоваться со всеми одновременно (заискренностью не очень-то и следили). Вторая, пыхтя и комбинируя,использовала партийную риторику для поворота в самую дремучуюглубь славянского домостроя с хворостиной и всевластием сельскогосхода.

Городские зорко провидели в этом злобном секретарскомкосноязычии казачью нагаечную науку и китайскиеперевоспитательные лагеря для шибко грамотных - и инстинктивногордились булыжниками и "смит-вессонами" Красной Пресни. Пятогогода бои мастеровых со станичниками издалека выглядели уже неклассовой распрей, а извечной российской войной цивилизаций -единоличной европейской и принудительно-соборной почвеннической.Пришли донцы жидив с москалями-тунеядцами политграмоте учить, дане все домой воротились.

Заходите как-нибудь еще, будем рады.

На такой-то непростой мази и имела небывалый успех городскаяутопия аграрного режиссера Николая Москаленко "Молодые" - о том,что все у нас хорошо, лишь бы войны не было. Он к тому времениуже успел снять "Журавушку" - суперкассовую картину про зябь,распутицу, долюшку крестьянскую и оренбургский пуховый платок, посамой яловой, кирзово-просторечной прозе больца за народ М.Алексеева "Хлеб - имя существительное". Теперь пришло времяповести А. Андреева "Рассудите нас, люди". Тогда много подобнойсуковатины печаталось в "Роман-газете" под честными и никакимифамилиями Алексеев, Андреев и Николаев: "За все в ответе", "Здесьтвой дом", "Честный плуг", "Прямая дорога". Крестьяне 70-х любилиуесть городских, что те про деревню только и знают, что спереди укоровы рога, а сзади вымя. Москаленко про город знал только то,что там все в очках, с гитарами и хотят свободной любви.

Героя звали Алексей Николаев, и у него все действительно былохорошо, потому что только затем он и был выдуман, чтоб показать,как хорошо бывает. Алексей Николаев после службы в строительныхвойсках (не в стройбате, бакланы, а в строительных войсках!)пришел бригадиром на стройку и поступил учиться заочно, в честьчего отбил на танцах у хулиганов плечистую девушку спросвечивающими под белой блузкой лямками бюстгальтера. Причемони оказались не хулиганы, а тоже рабочие-строители. Они простоиз баловства надели гадские белые водолазки и стали приставать кдевчатам под песню Марка Фрадкина "А любовь всегда бываетпервой", как какие-нибудь центровые поганки, а сами без отрыва отпроизводства сдают за десятилетку и шпарят наизусть Блока (ониеще подружатся, вот увидите!). Девушка с пловчихиными окорокамижила в генеральском доме на Котельниках и не чаяла лучшей партии,чем молодой строитель городов будущего, пригласивший ее лирическипосидеть в ночной столовке монтажников (чай 3 коп., азу 26 коп.,в бархане картофельного пюре с ямкой растаявшего сливочного масла- овальный блин соленого огурца с дыркой посередине; райскоеместо, можно даже потанцевать, если культурно, без вихляний).Разве шли после этого в какое-то сравнение с Алексеем НиколаевымВадим в светлом костюме и Аркадий с бородкой, к тому жерассуждающий о свободной любви и делении человечества на хищникови травоядных? Ни в какое сравнение они с Алексеем Николаевым нешли. После победы над вадимами и аркадиями все отправляются накаток хохотать, представляются строительским маме с папой(большой стол, очки, телевизор, непутевый женатый младший брат,которого папа охаживает ремнем, как повелось с "Высоты" и"Большой семьи") и дарят к свадьбе псевдохулигану Трофиму (М.Кокшенов) ордер на новоселье. Кричат по ошибке "горько" вместо"сладко" и уезжают в стройотряд в Тюмень.

Весь этот стахановский кич, корнями уходящий в мозолистое кино50-х о перевоспитании ученых белоручек махровой спецовочнойправдой просторов и промышленных дымов, смотрело в год выхода 39(тридцать девять!) миллионов человек. Смотрело через два годапосле начала призыва в стройбаты судимых уголовников и переводастройотрядского движения на принудиловку. До триумфальногоприхода на русское поле индийского кино с драками на дискотеках,любовью с первого взгляда, поклонами старикам и песнями, чтоскоро, скоро, любимая, малыш наш выучится ходить и будет очейусладой, мамочке опорой, оставалась пара лет. Москаленко к томувремени уже умрет - в 48-летнем возрасте, оставив по себе секреткассового кино для незаможных селян и Евгения Киндинова, которогоон параллельно с "Городским романсом" Петра Тодоровскогопозиционировал в качестве современной городской мелодраматическойзвезды. Три года спустя в "Романсе о влюбленных" он уже будетсобой - замкнутым, чуть снисходительным красавцем с гитарой иобезоруживающим взглядом бесстыжих глаз. То есть тем самымВадимом-Аркадием, которых, как черт ладана, береглись авторыроманов "Пажить", "Сыновья", "Истоки" и "За горизонтом горизонт".

Только на имена ему будет стойкая невезуха: во всех следующихфильмах его будут звать Сергей Никитин, Сергей Петров и АнатолийИванов.

Сглаз, не иначе.