Virtual TR-DOS - это гигантский архив TR-DOS софта для эмуляторов и реального ZX Spectrum. Tакже на моем сайте вы найдете большущую подборку синклеровской прессы,лучшие эмуляторы ZX Spectrum для PC, различные утилиты для упрощенияработы с эмуляторами и многое другое. Paul Pavlov.

Белая ворона.

110 лет со дня рождения Ильи Эренбурга. В середине пятидесятыхпоэт-коммунист Назым Хикмет, незадолго до того вырвавшийся изтурецкой тюрьмы, написал пьесу "Иван Иванович", котораяобеспокоила наши власти. Руководители писательского союза далисвою оценку случившегося. А. Сурков увидел в этой пьесе влияниеэренбурговской повести "Оттепель" (1954), которую тогдакритиковали все, кому не лень. Но К.

Симонов, один из суровых критиков этой повести, давшейопределение целому периоду нашей истории, отозвался о ситуации по-своему: "Эренбург - мелкобуржуазный интеллигент, который можетиногда попадать в точку, а Назым - коммунист, который можетиногда заблуждаться". Спустя много лет Н. Мандельштам во "Второйкниге", не зная этих симоновских слов, произнесла - не в укор, ав похвалу Эренбургу, - что он был "белой вороной среди советскихписателей". Симонов же, сам того не желая, сделал Эренбургукомплимент. Подчеркнув его особость, отдельность от иных, незаблуждавшихся наших классиков. Думаю, приведенные оценкиобъясняют, почему в отличие от большинства из этих "классиков"Илья Эренбург и сегодня привлекает к себе внимание как крупноелитературное явление русской литературы ХХ века.

Родился Илья Григорьевич в Киеве в середине января (14) 1891года. Я думаю иногда, что на каком-нибудь из городских бульваровлета того года матери могли одновременно выгуливать двух"грудничков" Мишу Булгакова и Илюшу Эренбурга, почти ровесников,которые так и не встретились... Через несколько лет семьяпереехала в Москву, где и началось быстрое взросление будущегописателя: ученик первой московской гимназии уже в 15 лет сталучастником революционного движения, вместе со старшим товарищемНиколаем Бухариным вошел в московскую организацию большевиков.

Эта страница биографии Эренбурга не может быть нипреувеличена, ни обойдена. Несколько месяцев Бутырской тюрьмы,преследования полицией и фактическое бегство за границу(предстоял суд) определили многое. Не случайно В. Брюсов назвалЭренбурга "эмигрантом со школьной скамьи".

В декабре 1908-го, за месяц до своего восемнадцатилетия,Эренбург приехал в Париж. Думал - ненадолго, оказалось - навосемь с половиной лет.

Париж стал его университетом. Он свел Эренбурга с Пикассо иМодильяни, Леже и Реверой, А. Толстым и Жаммом, Волошиным иАполлинером, научил его понимать искусство. Бывший большевикпрошел через увлечение католицизмом, пережил сердечные бури, егопотрясли события первой мировой войны. Лишь о шестой своей книге- "Стихи о канунах" (1916), навеянной этими событиями, написалпотом, что это первая книга, в которой говорил собственнымголосом.

Февральская революция позвала бывших эмигрантов домой. Вначале июля 1917-го он вступил на родную землю. В Петроградеуслышал отголоски июльских событий, затем увидел Москву воктябрьские дни. Почти сразу определил свою позицию неприятияновой власти. Написал стихи "Молитвы о России", а затем в Москвепервой половины 1918-го (до июля, когда была закрыта всяоппозиционная печать) и в Киеве осенью 1919-го при Деникинепечатал антибольшевистские статьи и фельетоны. Они теперь почтивсе изданы ("В смертный час", 1996-го и "На тонущем корабле",2000), читатели могут к ним обратиться. Важно лишь подчеркнуть,что Эренбург во многом разделял позиции большинства русскойинтеллигенции, был в кругу К. Бальмонта, А. Толстого, В.

Ходасевича, М. Цветаевой, так или иначе выразивших своеотношение к революции.

Весной 1921-го не без поддержки своих прежних друзей, ставшихвесьма влиятельными в руководстве страны (Н. Бухарин), Эренбургуехал в так называемую "художественную командировку".

Уехал не как эмигрант, с советским паспортом. В Париже незадержался - выслали. Лето провел в Бельгии, где написал за месяцодну из лучших своих книг - роман "Хулио Хуренито". Затем два слишним плодотворнейших года в Берлине, ставшем в ту порукрупнейшим русским культурным центром за границей.

С 1924-го обосновался в Париже, где до 1940-го был его дом.

Оттуда ездил по Европе: в Брюссель и Прагу, многие городаГермании, Польши, Чехословакии. Результаты этих поездок вдвадцатые отразились в книге-эссе "Виза времени", а в тридцатые -в очерках "Затянувшаяся развязка" и "Границы ночи".

О романе "Необычайные похождения Хулио Хуренито и егоучеников", сделавшем Эренбурга европейской знаменитостью,одобрительно отозвались видные политики и литераторы (Ленин,Бухарин, Замятин, Воронский). Особенно примечательна оценка Е.

Замятина, который в своей статье сблизил "Хуренито" с романом"Мы". Он настаивал: "На шпагу поочередно нанизывает Эренбургимпериалистическую войну, мораль, религию, социализм, государство- всякое..." Недавно исследователь творчества Е. Замятина М.

Любимова подробно обосновала высказанное этим автором вскользьзамечание, что Благодетель из его романа "Мы" имеет прообразсамого Ленина. Если учесть, что в 27-й главе "Хулио Хуренито" (еепосле 1928-го выбрасывали, даже в начале 60-х) дан "Великийинквизитор вне легенды", кремлевский правитель с узнаваемымпортретно Лениным, который хочет загнать своих подданных "в райжелезными бичами", станет понятным пристальный интерес этих двухписателей к общим проблемам.

Зарубежные исследователи творчества Эренбурга (А. Гольдберг,Дж. Рубинстайн) полагают, что начало его корреспондентской работыв "Известиях" (1932) и активное участие в работе писательскогосъезда (1934) вели к сервилизму, положили конец независимостисвободного художника. Определенные основания для подобныхсуждений есть.

Известно, что после съезда писателей Эренбург обратился кСталину с письмом, предложил создать международную организациюпрогрессивных писателей. Инициатива была поддержана. Еерезультатом стал Международный конгресс в Париже (1935), ставший,по существу, идеологической акцией советского режима на Западе.

Эренбург вместе с М. Кольцовым играли на конгрессе важныероли.

В 30-е и 40-е Эренбург - и в дни испанской войны, и нашей,Отечественной - все более становился известным как публицист. Онпережил разгром Франции, видел немцев, вступающих во французскуюстолицу. Вернувшись летом 1940-го в Москву, вскоре написал роман"Падение Парижа". Уже в 1942-м, когда эренбурговские статьи былина слуху и в СССР, и на Западе, получил Сталинскую премию. Послевойны вновь стал сталинским лауреатом за роман "Буря" (1947). Ноэто уже не принесло ему удовлетворения: он умалчивал об одном, недоговаривал о другом. Его официальный статус лауреата, а затем идепутата Верховного Совета страны входит в противоречие с горькимосознанием того, что были расстреляны перед войной близкие емулюди - И. Бабель, Вс. Мейерхольд (1940), а после войны убиты С.

Михоэлс (1948) и П. Маркиш (1952), что сам он ничем не защищенот возможных репрессий.

Сталин умер, не успев завершить своих замыслов. Уже в 1954-мЭренбург напечатал свою повесть "Оттепель", которая стала знакомперемен в жизни общества. Именно этой повестью началсязаключительный период творчества писателя. Он хорошо распорядилсяоставшимися 13 годами. Обратился, во-первых, к просветительству,открывая нашему читателю и зрителю крупные явления литературы иискусства, сокрытые десятилетиями (И. Бабеля, М. Цветаеву, О.

Мандельштама, Вс. Мейерхольда, П. Пикассо, художников-импрессионистов и т.д.), и к "последнему заданию жизни" -написанию мемуарной книги "Люди, годы, жизнь", в значительнойстепени также посвященной искусству.

Мемуары печатались в "Новом мире" А. Твардовского (1959-1964)с большими трудностями, цензурными пропусками, нещадной критикой,но они стали откровением для тысяч и тысяч.

Первые критики мемуаров (В. Ермилов и др.) выполняли"социальный заказ". Позднее среди оппонентов Эренбурга оказался иА. Солженицын. В "Архипелаге ГУЛАГ" Эренбург упоминается неоднажды. По существу это спор не с мемуарами, а с самим автором:

тут неприятие того общественного положения, которое занималЭренбург в сталинском государстве.

В 1936-м, в полумемуарной "Книге для взрослых" Эренбург писал,что собственный путь кажется ему, несмотря ни на что, "прямойлинией". В 1964-м, завершая мемуары, он высказался так:

"...существовали два Эренбурга, они редко жили в мире, частоодин ущемлял другого, это было не двуличием, а трудной судьбойчеловека, который слишком часто ошибался, но страстно ненавиделидею предательства". При кажущейся несовместимости этихвысказываний они не противоречат друг другу.