Virtual TR-DOS - это гигантский архив TR-DOS софта для эмуляторов и реального ZX Spectrum. Tакже на моем сайте вы найдете большущую подборку синклеровской прессы,лучшие эмуляторы ZX Spectrum для PC, различные утилиты для упрощенияработы с эмуляторами и многое другое. Paul Pavlov.

Демократы и патриотизм.

Либералам не обойтись без идей, которые присвоилисебе красные и коричневые.

Андрей ЗУБОВ.

Одним из самых печальных опытов посткоммунистических летявилась слабость и неорганизованность демократического движения.

Слабые "диванные" партии, личная разобщенность лидеров,отсутствие идей, близких и понятных простым людям - все этоделает антикоммунистический лагерь политически, казалось бы,малоперспективным.

Но, с другой стороны, за левые партии на декабрьских выборах1995 года голосовала только треть активного электората.Антикоммунистический лозунг оказался удивительно эффективным и напрезидентских выборах летом 1996 года. Для страны, в которойсемьдесят лет коммунистическая идеология была единственнойзаконной формой массового сознания, антикоммунистические дветрети электората - совсем неплохой итог десяти лет гласности ивосьми неполных лет жизни без "руководящей и направляющей" КПСС.

И это при том, что по генезису коммунизма наше обществопринципиально отлично от народов Центральной и Восточной Европы.

В Польше и Венгрии, Литве и Румынии коммунизм был навязан"советами". В самой же "стране советов" он явился"самоизмышленной пагубой", был принят большинством народов Россиидобровольно.

Выход из 75-летнего тоталитаризма, безусловно, процессболезненный, да и по скорости - совершенно революционный.

Думать, что мы сумеем за год-другой исцелиться от недугатоталитарности, - совершеннейшая маниловщина. Так что радикализмобщественных настроений в сегодняшней России даже удивительнонизок для реальных обстоятельств нашей жизни.

Главная наша политическая беда сегодня - не высокийрадикализм, но слабость умеренно-демократического движения.Почему мы слабы?

Для вдумчивого наблюдателя за политической жизнью современнойРоссии ясно, что бесконечные расколы среди демократов, неспособные договориться между собой вожди, слабые, часто лишьноминальные региональные структуры суть не причины, но следствияслабости, симптомы болезни, а не сама болезнь. Болезнь же нашейдемократии не в ошибках ее теоретиков и даже не в нравственнойущербности большинства ее вождей, но в ее безосновности.

Речь идет не о той органической неукореняемости в Россииличной свободы и политического народовластия, которую любятделать предметом изысканий политологи. Либерализм - явлениевообще новое. Только век-полтора назад стал он существенныммоментом общественно-политической жизни Европы и, чуть позже, -России (реформы 1861-1864 гг., Основные законы 1906 г.).

Нет, не об органической безосновности приходится говорить,когда размышляешь о причинах слабости либерализма в отечестве.

Безосновность эта - иного рода. Это - безосновность иванов, непомнящих родства. Не случайно главным разделением политическогополя России стало различение "демократов" и "патриотов". Неслучайно все доказательства "демократов", что они и есть истинныепатриоты, принимаются в обществе на веру не больше, чемобъяснения "патриотов" (коммунистов, жириновцев и др.), что онитеперь безусловные приверженцы демократических ценностей.Устойчивость в общественном сознании этого разделения на"демократов" и "патриотов" столь велика, что нельзя незаподозрить в нем некоторого объективного смысла, и такой raisond'etre действительно существует.

Дело в том, что патриотизм, так же как и демократизм, - этоотнюдь не набор жестов и фраз. Все семьдесят лет коммунистыубеждали мир, что СССР - самая яркая демократия земли, но верилиэтим декларациям, всенародным выборам и конституциям толькочудаки или простаки. Дела советских коммунистических вождейслишком явно свидетельствовали об ином, тоталитарном характере ихгосударства. Потому и сейчас уверения коммунистов в страстнойлюбви к гражданским свободам и принципам народовластия людислушают вполуха. Да от них и не ждут этой любви. От коммунистовждут того, в чем они действительно показали свою способность наделе, - насильственной уравниловки доходов, экспроприацииэкспроприаторов и усиления державных основ и могущества страныпротив врага внутреннего и внешнего.

Любимой темой наших "патриотов" является победа в ВеликойОтечественной войне. Любят они говорить и об огромности размеров,и о монолитном единстве СССР, о том, что наши дивизии стоялинедавно на Эльбе и в Судетах, что Советского Союза во всем миребоялись и потому его уважали. Коммунисты и прочие "патриоты" нынебез зазрения совести черпают из всех веков русской истории, стольнедавно поруганной, ошельмованной и отброшенной ими, не брезгуя ижитиями святых, и деяниями царей, и писаниями таких "крепостникови реакционеров", как Победоносцев, Хомяков, Иван Аксаков илиКонстантин Леонтьев. Коммунисты присвоили себе отечественнуюисторию, объявив советские десятилетия ее наиболее славным этапоми реализацией государственнических чаяний Петра I, Екатерины II,Александра III, Столыпина, Витте и чуть ли не Сергия Радонежскогои Иоанна Кронштадтского.

И демократы как-то смирились с такой узурпацией, согласилисьна предложенное коммунистами разделение ролей: нам - прошлое, вам- будущее (попробуйте-ка его освоить!). С наивностью, извиняемойтолько революционной эйфорией, демократы говорили о рыночнойэкономике, праве на богатство, о демократии и гражданскихсвободах, полагая, что этого вполне достаточно для счастьянародов России, и, соответственно, для привлекательности ихпрограмм. Они были революционерами, наши демократы, и среволюционной решительностью отреклись от старого миракоммунистической тоталитарности с его директивной экономикой,жесткой цензурой, нравственной и политической несвободой, нотакже и с его советским патриотизмом, провозглашенным ВКП(б) вконце 1930-х годов.

Заменив директивное хозяйствование рынком, цензуру - свободойпечати и информации, подавление личности - правами человека,демократы не заменили ничем советский патриотизм.

И это не по недосмотру или недомыслию. Наши законы, легкопреодолевая отметки 1993 и 1991 годов, уходят в советскуюправовую систему. Наше государство как-то само собой заимствовалоот СССР республиканскую форму правления и федеративную структуру,государственную собственность на землю и заводы, дворцы идоходные дома, художественные ценности и банковские капиталы.

Да и советы были отменены не без пролития крови всего лишьпять с половиной лет назад. Мы до сих пор реформируем,демократизируем, видоизменяем именно советское государство. Насоветском государственно- правовом фундаменте пытаемся мывосстанавливать Россию.

Но связанное тысячью формальных нитей с прошлым советскимкоммунистическим государством, государство нынешнее будет знать иодну любовь, одно патриотическое сродство. Это - единство ссоветской родиной. Потому-то демократы никак не могут всегодняшней России стать патриотами. Ведь единственно возможныйныне патриотизм - это патриотизм советский, лишь приправленныйдля любителей избранными местами из дореволюционной истории.

И демократы, в инстинктивном отвращении отшатываясь оттоталитаризма и сталинской патриотической демагогии, невольноотворачиваются и от того единственного исторического отечества, скоторым нас ныне связывает советское государство и право - ототечества советского. Ведь все советские конституции - начиная отпервой июльской 1918 г. - провозглашали всецелое отречение отстарого мира и строительство на пространствах былой России новогогосударства. И потому, если мы живем в системе советского права,то живем и в системе советского государства, советской родины и,следовательно, советского патриотизма.

Не желая иметь дело с советским прошлым, наши "демократы"становятся революционерами без рода и племени, устремленнымитолько в будущее строителями России с нуля. А такая позиция влюбой стране заведомо проигрышна и политически бесперспективна.

Ведь патриотизм, завоевывающий сердца людей, побуждающий ихсозидать и защищать отечество, а если надо, то и умирать за него- это глубокая и сильная любовь, любовь "сильнейшая смерти",потому что в такой любви уничтожается само смертное жало. Сильнаялюбовь, самозабвенная, возможна только к реальному объекту, иэтим объектом, коль речь идет о патриотизме, является сама жизньнародная в ее исторической протяженности. Предки, созидая исохраняя отечество для потомков своих, живут потом в их памяти иих памятью, и этим строится то таинственное тело народной жизни,которое на всех языках мира соединяется с понятиями отцовства иматеринства, то есть с родовой преемственностью и кровнымединством. Думать, что можно завоевать любовь народа,по-большевистски пренебрегая его историей, его органикойтысячелетней родовой жизни, по меньшей мере наивно. Тем более чтоуже пройдя один раз через добровольное отрицание своей истории иполной чашей испив вино такого отрицания, народ русский тем болеетрепетно начинает собирать камни порушенного им в безумииОтечества. Правильно почувствовав тенденцию момента, коммунистыстали ныне патриотами. А антикоммунисты, либералы, ненавидящиесовдеповское вчера, оказались за бортом.

Должно быть, гипноз советской идеологии так силен еще в нашемобществе, что мы на практике забыли, что страна наша не началасьв 1917 году. Скорее, уж, наоборот, в 1917-м она кончилась,выведенная сначала 2 марта отречением Николая II и Временнымправительством за пределы исторического правопорядка, а затем ивовсе уведенная в бездну большевиками. Мы забыли, что Великаявойна 1941-1945 гг. была выиграна народами России, порабощеннымибольшевиками, и что до того мы выигрывали много войн и одержалинемало славных побед. Мы забыли, что государство, стянутоестальным обручем тоталитаризма в СССР, до того на протяжениимногих веков уже было великой страной с замечательной культурой,с мужественным народом и часто с далеко не глупыми правителями.Иными словами, мы забыли, что Советский Союз - это страшныйсемидесятилетний параноидальный припадок тысячелетней России, ане единственная форма ее бытия. И нам следует обратиться к еездоровым, "нормальным", досоветским основаниям. И с этихоснований, очистив их от "советского громадья", строить отечестводля нас и детей наших.

Так же, как не могла бы послевоенная Германия построитьдемократическое государство, не отбросив все нацистское,гитлеровское наследие, не сбив свастики с фронтонов общественныхзданий и не отправив в утиль статуи вождей Третьего рейха, так жеи Россия будет спотыкаться, падать и валяться в грязи до тех пор,пока нравственно и юридически не отграничит себя четко от всего"достояния" коммунистических десятилетий.

Подобным образом поступили Чехия и Латвия, Венгрия и Польша.

Выйдя из навязанного им коммунизма, они начали не с нуля, нообратились к своему докоммунистическому государству и кдокоммунистическому праву, подстраивая его к потребностямсегодняшней жизни.

Обращение к историческому правопорядку, прекращенному 2 марта1917 года, - естественный акт преодоления коммунистического этапанашего народного бытия и заодно - больного советскогопатриотизма.

И если мы будем восстанавливать Россию, а не создавать ее снуля, то без всякой натужности, без всякой театральной позы мыстанем сынами нашей славной Родины, потомками бесчисленныхпоколений наших отцов, иными словами, мы станем патриотами.

И двуглавый орел нынешнего государственного герба, и орденсвятого Андрея Первозванного, и трехцветное полотнище российскогофлага из декораций постсоветской государственности станутдейственными образами восстающей из праха России. Иного способапобедить коммунистический патриотизм у нас просто нет и иногопути строительства отчизны тоже, кажется, не имеется.

Робость в обращении к теме правопреемства с дореволюционнойРоссией по-человечески понятна. Мы сами себе измыслиликоммунистический режим, сами до основания разрушили государствоРоссийское, насмеялись над честью его и славой. Поэтому для насправопреемство невозможно без покаяния за эти позорные дела. Акаяться, как известно, безмерно труднее, нежели гордиться.

И все же без правопреемства пути в будущее у России нет.

Конечно, как и любую идею, правопреемство можно попытатьсяиспользовать лишь как орудие в политической борьбе, лишь какфразу и позу. Так наши "демократы" уже попытались употребитьпатриотизм - мало кто им поверил. Для того чтобы словам политикаверили другие, в них ему в первую очередь надо горячо веритьсамому. Смогут ли наши либералы поверить в нравственнуюнеобходимость и политическую безальтернативность государственногоправопреемства с дореволюционной Россией прежде освоения этойидеи теми, кто уже успел опошлить само имя либеральнойдемократии, или теми, кто ныне обесценивает великий принципдиктатуры закона?

Боюсь, как всегда - нет, но надеюсь, что наконец-то - да.