![]() |
![]() Virtual TR-DOS - это гигантский архив TR-DOS софта для эмуляторов и реального ZX Spectrum. Tакже на моем сайте вы найдете большущую подборку синклеровской прессы,лучшие эмуляторы ZX Spectrum для PC, различные утилиты для упрощенияработы с эмуляторами и многое другое. Paul Pavlov. |
![]() Прохоровы с Трех гор.Династия. Ровно два столетия минет в июле будущего года с того дня,как в Москве основали ситценабивную фабрику компаньоны ВасилийИванов Прохоров, сын монастырского крестьянина из Троице-Сергиевойлавры, купец, имевший "торг пивоваренной" в Хамовниках, иФедор Иванов Резанов, сын пахотного солдата из города ЗарайскаРязанской губернии. У первого были капитал и связи, у второго- знание мануфактурного дела, и без всякого письменного договораони дали друг другу на пять лет слово работать вместе. Держалиего до 1812 года. А еще через сто лет глава уже четвертого поколения фабрикантов- председатель правления фирмы Николай Иванович Прохоров -предложит своему служащему, директору мануфактурно-техническогоучилища Петру Терентьеву, написать книгу об истории фирмыи на вопрос автора: "Что, Николай Иванович, разрешите написатьо вашей деятельности?" - ответит: "В этой книге - ничего.Пусть они вот, мои наследники, в свое время пишут обо мне". Н.И.Прохоров скончался в 1915 году, и его место в товариществепрохоровской Трехгорной мануфактуры занял старший сын ИванНиколаевич. Но ни ему, ни его четырем братьям и трем сестрамне удалось написать об отце и тем более продолжить его дело.События после октября 1917 года расшвыряли все пятое поколениеПрохоровых по тюрьмам, ссылкам, эмиграциям, и даже само имядинастии исчезло из названия фирмы, будучи заменено фамилиейнедоучившегося ксендза, имевшего непосредственное отношениек упомянутым событиям в качестве председателя ВЧК. И все же существуют шестое, седьмое, восьмое поколениязнаменитого семейства российских предпринимателей. Внучкепоследнего полноправного хозяина мануфактуры, дочери ее последнегосодиректора - Вере Ивановне Прохоровой - в июне исполняется 80. "С тобою хороним частицу свою." - У меня было очень счастливое детство. Мы жили на природе- дом в саду, рядом лес. Родители были любящей парой, в семьецарили понимание, веселье, в общем. это было детство на всюжизнь! Так пишет в своей "Автобиографии" Агата Кристи, пишет словноо девяти годах моего чудного детства в Царицыне, где мы жилидо смерти папы в 1927-м. Ивана Николаевича Прохорова, бывшего корнета гусарскогополка, соввласть оставила на "Трехгорке" содиректором: онбыл большим специалистом по хлопку, и без него фабрика простобы встала. Поскольку одна из целей большевиков - ликвидация властиденег - была достигнута очень быстро, Прохорову пришлось выдаватьзарплату рабочим тканями. А они вообще зарабатывали большедругих русских мастеровых, они привыкли к бесплатным "спальням"(семейным общежитиям) с электричеством и горячей водой, клечебнице и роддому, детсаду и яслям, двум санаториям и своемутеатру, к ремесленному училищу и вечерним школам при фабрике.Так что неудивительно - в 1905-м на той самой Пресне, котораяс тех пор зовется "Красной", из 8 тысяч прохоровцев на призывыреволюционеров-боевиков откликнулись и на баррикады пошлитолько 40 сезонников. Хорошо знала фабрика и о том, что наВсемирной выставке 1900 года в Париже Прохоровы получили Гран-прии Золотую медаль за заботу о быте рабочих, сам Николай Ивановичудостоился ордена Почетного легиона, а в 1912 году от императораНиколая II - со всем своим семейством потомственного дворянства. Так что теперь, после октябрьского переворота, рабочиенационализированной фабрики, узнав, что ЧК арестовала их содиректораза "разбазаривание социалистической собственности", бросилисьна Лубянку. Успели в самый раз. Иван Николаевич уже ознакомилсяс безграмотным приговором "капиталисту", который не то "грабит",не то "гробит" народ, и написал в углу расстрельной бумаги:"Прочел с удовольствием". К слову рабочих, даже таких несознательных,как прохоровцы, новая власть еще прислушивалась, и Иван Николаевичбыл освобожден. - Нет, друзья мои, вы не знаете того Царицына! Этот паркс дворцами, которые начинал строить Потемкин для ЕкатериныII, прелестная деревушка, наш дом на пригорке - родители снималиего у одной француженки, вышедшей за русского чиновника извавшейся "мадама". Любое время года было радостью, а настоящеесчастье ощущалось, когда расцветала сиреневая аллея, сбегавшаяк пруду, когда накрывался белой скатертью стол на террасе,кипел самовар и пахло няниными булочками. Родители как-то умели оградить меня и младшего брата отнеизбежных разговоров про аресты и облавы, под которые попадалии они сами, и близкие родственники. "Куда ты уезжала?" - спрашивалая, четырехлетняя, маму. "Была занята в Москве", - спокойноотвечала она, и только от двоюродного брата Коли я узнавала,что мама была "в турме, у бисиков", и эти непонятные "бисики"(большевики) представлялись далекими и не слишком страшнымилюдоедами из сказки. Летом 1927-го дача для Верочки и ее брата Коты (Коли) кончилась,а в ноябре, после операции желудочной язвы в Боткинской больнице,у 37-летнего отца остановилось сердце. Его гроб до Ваганьковскогокладбища рабочие несли на руках, а свежую могилу усыпали деньгами- для семьи, оставшейся без средств. С того дня Вера Ивановнахранила ленту с могилы отца. Черной краской по белому безыскусныестроки: "С тобою хороним частицу свою, слезами омоем дорогутвою". Эта лента сегодня - в экспозиции "Предприниматели Прохоровы",которая открыта в музее "Красная Пресня". Вера, дочь Надежды. Мать Веры, Надежда Николаевна, - урожденная Гучкова. Московскийгородской голова Николай Иванович Гучков - ее отец. АлександрИванович Гучков - родной дядя. Да, тот самый, у которого согласносоветской историографии, что ни должность, то крамола: основательи лидер партии октябристов, председатель III Госдумы, военныйминистр Временного правительства. С такой родословной в СССР не то, что устроиться на работу,- жить было невозможно. Но вдова с двумя детьми жила: делаларисунки, брала на дом переводы с трех языков и получала регулярнуюпомощь от рабочих "Трехгорки" - мукой, крупой, сахаром, деньгами. - С тех пор ненавижу всякую ненависть, будь она классоваяили расовая. Ведь почти до самой войны женщины с фабрики приходилив Нащокинский, ставший улицей Фурманова, где в бывшем доходномдоме, когда-то принадлежавшем дедушке, жили мы, и часто повечерам в окошко низкого первого этажа - не дай Бог, услышатсоседи по коммуналке! - чья-то рука протягивала маме свертокс едой. А с домом вышла такая история. Николай Иванович Гучковкупил его перед германской войной, и, когда в 17-м маминасестра, тетя Люба, выходила замуж, дедушка, извиняясь, сказал:"Все квартиры в доме заняты, и я не могу нарушать контрактыс жильцами, но первая же освободившаяся квартира будет твоей.Пока же займи жилье на нижнем этаже, неудобное, но временное". У тети там успели родиться мои двоюродные брат и сестра- Коля и Люба, семейство "уплотнили", а потом в эту коммуналкувъехали и мы. К 1930 году маме все-таки разрешили работатьпереводчицей с иностранными туристами, в том числе и высокопоставленными.Один из них, знаменитый писатель, человек острого ума и едкогоюмора, говорил, а мама переводила: "Утверждают, что в Россииголод. Однако нигде я так вкусно не ел, как в московском "Национале"!".Когда Бернард Шоу произносил эти слова, Украина вымирала отголода. Но и эти беды обходили стороной нас, детей. В коммуналкебыло так много любопытных персонажей. То вольная девушка пролетарскогопроисхождения Шура при муже-милиционере, от ревности палившемв потолок, то "потомственный дворянин" и запойный пьяницаГаврилов-Терский, регулярно засыпавший в единственном на всюквартиру туалете, то сорокалетняя работница столовой, тожеШура, говорившая: "Все мы - девушки, у всех у нас - пережитки"(имелись в виду переживания). А в школе я была общественницей, участвовала в драмкружкахи даже (классово чуждая!) стремилась в комсомол. Самыми близкимиподругами у меня были Сарра, активнейшая пионерка и комсомолка,увлекавшая своей революционной романтикой и меня, и Марина,повторявшая в стиле своего двоюродного прадедушки М.Е.Салтыкова-Щедрина:"Я удивилась лишь один раз и на всю жизнь - когда произошлаэта революция". Вот и мама пыталась осторожно просветить меня, восторженную:"Как ты не понимаешь примитивности этого деления людей, словноживотных, на классы?" Я же: "Да, дедушка, папа, другие наширодственники - хорошие, потому и рабочие к ним относилисьхорошо, а вообще.", - и несла дальше про эксплуатацию, освобождениетруда и прочее. Лишь массовая высылка людей в ходе "паспортизации",а потом и судебные процессы 30-х вызвали во мне ужас и негодование,навсегда отбив охоту к комсомолу. Конечно, окончив институтиностранных языков в год нападения немцев, мы все бросилисьв райком с требованием отправить нас на фронт, но там рвалидокументы и кричали нам: "С ума сошли! Бегите!" Укатило изМосквы и партбюро института во главе с директором, забравшимна скорую руку весь сахар из буфета. Мы по-прежнему рвались на фронт, куда уже ушел мой братНиколай, а меня стали вызывать на беседы очень вежливые молодыелюди в форме то летчика, то танкиста. Они говорили, что мнестоит налечь на немецкий, ибо предстоит работа за линией фронта,и я долбила этот язык, и все спрашивала у собеседников, кактам насчет партизан, но они отвечали, что теперь важнее иное,и задавали мне вопросы о Генрихе Густавовиче Нейгаузе (известныймузыкант, муж моей двоюродной тетки Милицы Сергеевны, былуже арестован). Только тогда я поняла, к какой "работе" меняготовили, и стала всячески уклоняться от встреч, что впоследствиимне припомнили. В год окончания войны умерла мама. Незадолго до того яобнаружила ее записи 20-30-х годов и спросила, почему онамне почти ничего не говорила о пережитом ею и отцом. Мамане ответила. Хотела, чтобы Вера сохраняла надежду? Войны, революции, тюрьмы. - Следователь КГБ Иван Петрович Жулидов был вежлив и дажене лишен особого юмора. "Ах,Веруся, Веруся. - начал он допрос.- С жидами все дружили?" Я возмущенно: "Что это за слова такиевы говорите?" А он: "Ничего, нам можно". Я опять: "Кто же,по-вашему, был Карл Маркс?" Он все так же спокойно: "Ну, чтоуж с ним поделать! А вот вы, Веруся, на советскую власть клеветали.Никогда? А чьи это слова: "Проклятые шакалы, сколько людейпересажали!"? Или такое: "Чтоб он сдох, этот Соска!"? Когоимели в виду?" Судьба отнюдь не была милостива к династии Прохоровых,ибо с постоянством бросала их на круги ада. Более ста летдо прихода советской власти в стену на фабрике была вделаначугунная доска: "На этой горке 1812 года, в бытность Наполеонас войсками в Москве, московский фабрикант Василий Ивановичи сын его Иван Васильевич Прохоровы спасались от пламени,объявшего Москву, и грабежа неприятелей. Во всех неистовыхпоступках преимуществовали перед другими нациями поляки иитальянцы. Французский же гвардии полковник не допустил доразграбления последний запас муки и картофеля, и этим запасомпродовольствовались Прохоровы до конца сентября месяца, выходасвоего из Москвы в Зарайск, куда его супруга Екатерина Никифоровнас сыновьями Константином Яковом и дочерью Анною выехали 25августа." Основатель прохоровской мануфактуры и его старший сын нетолько спасали свое имущество во время великого пожара в первопрестольной,но и не менее других купцов пожертвовали на московское ополчение. А в декабре 1905-го, когда правительственная артиллериявыбивала революционеров-дружинников с Пресни, в прохоровскомдоме, погруженном в темноту, супруга хозяина, Татьяна Григорьевна,рожала своего восьмого ребенка - Танечку. Сам же Николай Ивановичс помощниками из администрации и рабочих спасал фабрику отразрушений и грабежа. Он приказал вывесить на окнах белыеполотнища, дабы пушки прекратили огонь, а потом, на судебномпроцессе, выступал в защиту рабочих и многих спас, заявляя:"Моих там не было!" Семьям же арестованных Прохоров выплачивалпособие, а для сосланных в Сибирь построил там маслобойню,чтобы дать им средства к существованию. Через 82 года после декабрьских событий дочь той самойТанечки, Наталья Михайловна Линд, прочла в московской газетерассказ ветерана Красной Пресни Ивана Вонифатьевича Крылова,восторженно говорившего о своем житье в прохоровском детскомприюте, о занятиях в ремесленном училище, об удивительнойсемье хозяина. Наталья Михайловна позвонила Крылову и услышала старомодное: - С кем имею честь? - Я внучка Николая Ивановича и дочь Татьяны Николаевны. - Танечки? Она меня звала Арбузиком! - и старик зарыдалв трубку. Идиллия. Но зачем тогда он, сын ломового извозчика и кухарки,получивший из рук Прохоровых прекрасную профессию, десятилетиямиименовал себя "Ваней с Красной Пресни"? Зачем служил в ЧК?Зачем вообще "свергал"? - Э. затянуло! - махал рукой под конец жизни воспитанникфабриканта Крылов. А дочь того же фабриканта, Татьяна, с 18 лет и всю жизнь провела в тюрьмах и ссылках, где родились и ее дочь Наташа,и сын Пантелей. Вот и теперь, в августе 1950 года, перед следователем наЛубянке сидела преподавательница английского из Иняза ВераПрохорова. - Тогда в связи с борьбой против "космополитов" у нас изинститута исчезло немало преподавателей-евреев, а иностраннымиязыками очень интересовались в разных высоких учреждениях.Мне тоже звонили - то из "Морфлота", то еще откуда-то, такчто я не удивилась, когда приятный молодой человек предложилмне познакомиться с возможным местом дополнительной работыв "министерстве". "У нас маленькие группы, будете довольны",- добавил он. Проехали Охотный, выезжаем на Дзержинку. "КГБ?!Ни за что! Я думала - Совмин!" - "А почему вы не хотите преподаватьв КГБ?" - "У вас там всякие тайны, Боже сохрани! Кстати, уменя и паспорта с собой нет!" - "Ничего, я проведу". Центральный вход, пятый этаж, ковры, цветы, сопровождающий("Моя миссия закончена!") передает меня такому же, приятномуво всех отношениях. Битый час тот расспрашивал о методикахпреподавания языка, потом: "Ну, не буду задерживать, кольскоро вас ждет сестра с ребенком". Позвонил. Вошел страхолюдныймужик. "Вот дядя Вася вас проводит". Идем. Лестница другая,"черная". Я спешу. Он грубо: "Куда?" Отвечаю обиженно, чтотороплюсь домой. Он: "Некуда вам торопиться!". Это было вполнерезонно, ибо вскоре мы оказались в полуподвале, где мне предъявилиордер на арест (кстати, уже месячной давности) и повели наобыск. Один вопрос стучал в голове: "Кто?!". Допросы шли полгода. Устраивали и очные ставки. С сестройШуры, ее доброго приятеля, с Мишкой М., его товарищем, которогоВера терпеть не могла, а он ей отвечал тем же. На допросыс участием М. следователи сбегались, как кошки на мышь: "Ну,гр-н М.?" - "Она говорила, что советская власть плохо относитсяк народу." - "К какому народу? К неграм, что ли?.." Приговор гласил: 10 лет без права переписки за агитациюпо ст. 58-10. Слава Богу, это означало и впрямь 10 лет, ане расстрел. Но куда страшнее было предательство друга. Стех пор она выбросила из своей речи выражения вроде: "ГенрихГуставович (Нейгауз) мне говорил.", или: "Роберт Рафаилович(Фальк) сказал." - Я оказалась в Тайшете. "Колонны" (или "зоны") по 200человек вдоль железной дороги. Тайга. Зимние холода до минус50 и - невероятные по красоте восходы и заходы солнца. Иногдапосле работы вся "зона", застыв, смотрела на закат - что-товагнеровское было в нем. А освободили ровно через шесть лет после ареста. Комиссияспросила, за что сижу и почему не подавала на помилование.Ответила, что лишь высказывала мнение о положении в своейстране, горячо любимой, а потому и не подавала никаких прошений. Через пять минут меня реабилитировали, сказали, что налюбой работе могу не упоминать о пребывании в лагерях. Нокуда же мне девать эти 6 лет? Пишите, что работали в системеКГБ. Боже упаси, этого еще не хватало! Ее музыка, ее книги, ее "крошки". Свой юбилей 26 июня она встретит в том же дедовском домепо Нащокинскому, в высоченной комнате коммуналки, под портретамиее любимых людей, составляющих гордость России, среди русских,английских, французских книг. Впрочем, нет! Думаю, что дозвонитьсядо Веры Ивановны и в этот день окажется невозможным. Она непременнобудет на концерте (ее большим другом был Святослав Рихтер),на литературном вечере (беседы с нею были очень интересныЮрию Нагибину, она и сегодня дружна с Беллой Ахмадулиной),либо, наконец, в кругу своих любимых внучатых племянниковили учеников (у преподавателя курса английской стилистикиИняза В.И.Прохоровой было уже не менее 50 выпусков, и всехсвоих бывших подопечных она по-прежнему именует "крошками"). Пару лет назад ее вместе с кузиной, Н.М.Линд, пригласилив фамильный дом на Трех Горах, где родилась Вера Ивановнаи где сегодня после ремонта размещаются офисы компании "Байер"и еще двух немецких фирм. На вопрос любезного представителя"Байера" Вера Ивановна ответила, что узнает здесь рояль илюстру, что она рада превращению запущенного клуба "Трехгорки"в дом, очень похожий на фамильный. "Думаю, дедушке было быприятно войти сегодня в свой дом", - произнесла Вера Ивановна. Но ни она, ни Наталья Михайловна, конечно же, не сказали,что дед их, Николай Иванович Прохоров, был бы еще более радувидеть в этом жилище своих потомков, которые, он верил, продолжатего труд и напишут о нем. И уж во всяком случае, никому изПрохоровых, начиная с основателя Василия Ивановича, трудившегося,как он сам говаривал, "не для богатства, а для Бога", не моглои в голову прийти, что свое 200-летие их мануфактура можетвстретить, не неся славного прохоровского имени. * Семья Н.И.Прохорова в 1907 году (справа налево): НиколайИванович Прохоров (1860-1915), председатель правления и директор-распорядитель товарищества прохоровской Трехгорной мануфактуры; его супругаТатьяна Григорьевна (1862-1928), урожд. Полуэктова; Иван Николаевич(1890-1927), место отца в правлении, затем - содиректор Мануфактуры;Тамара Николаевна (1892-1921); Григорий Николаевич (1892-?)белый офицер, умер в Париже; Александр Николаевич (1894-1948),эмигрировал во Францию; Людмила Николаевна (1898-1966), музыкант,была сослана, умерла в г.Валдай; Тимофей Николаевич (1902-1940),инженер-самоучка в области авиадвигателей, погиб в лагерена Севере; Владимир Николаевич (1903-1920), эмигрировал воФранцию, где погиб при невыясненных обстоятельствах; ТатьянаНиколаевна (1905-1978), в ссылках и тюрьмах с 18 лет, умерлав г.Валдай. @ Фискальные успехи. @ МАЛИНА "КЛУБА ДС". @ БОЛЬШИНСТВО УГОЛЬНЫХ КОМПАНИЙ ПРИСТУПИЛО К РЕСТРУКТУРИЗАЦИИЗАДОЛЖЕННОСТИ ПО ПЛАТЕЖАМ В ФЕДЕРАЛЬНЫЙ БЮДЖЕТ. @ Под Астраханью проходят военные учения пяти стран СНГ. $#s','',$data["body"])); echo " "; echo date("d.m.Y",strtotime($data["date"])); echo " "; } ?> |
| |
|
![]() |