Virtual TR-DOS - это гигантский архив TR-DOS софта для эмуляторов и реального ZX Spectrum. Tакже на моем сайте вы найдете большущую подборку синклеровской прессы,лучшие эмуляторы ZX Spectrum для PC, различные утилиты для упрощенияработы с эмуляторами и многое другое. Paul Pavlov.

Короткие встречи после долгой разлуки.

Три дня в Алма-Ате.

Два часа на сцене алма-атинского Дворца Республики лихоотплясывает ансамбль Игоря Моисеева. Этот бешеный вихрь нельзяпересказать, его надо увидеть. Но как, где и когда? Из московскихгостей, которых я успел опросить, лишь киновед Нея Зоркаяпобывала однажды на концерте у моисеевцев. Правда, почти тридцатьлет назад. И то не в Москве, а в Риме.

Наутро после триумфа танцоры улетают в Караганду. На ходуокликая друг друга, проносятся от дверей гостиницы к автобусу. Свосхищением и завистью мы смотрим им вслед, и Леонид Теракопян,целую вечность проработавший в журнале "Дружба народов",убежденно проговаривает:

- Вот так и журнал нужно делать: на сплошной кульминации, безпередышек и спадов, с выдумкой, с наворотами...

В Театре имени Абая идет "Евгений Онегин". В шестом рядудевушка-казашка то и дело заглядывает в томик Пушкина. Этоздешняя Татьяна. Сегодня у нее передышка. Татьяну и Онегина поютсолисты Большого театра. Что-то неладное творится с Греминым. Нечувствует партнеров, все у него невпопад. Не выдержав, Татьянаговорит ему: "Уходите!" Московский Онегин - Павел Черных хохочет,рассказывая о своей дуэли с Ленским:

- Я еще не успел спустить курок, как он уже упал. Мне осталосьсделать контрольный выстрел.

Из музея "Кусково" в Алма-Ату привезли напоказ несколькоимператорских и придворных портретов, образцы усадебной мебели идекоративной скульптуры, коллекцию фарфора и хрусталя. Вот вазы свидами Москвы и Петербурга, вот бокалы с изображением героевОтечественной войны 1812 года. А эти блюда, тарелки, чашки - изсобственного сервиза Елизаветы Петровны, из сервизов, заказанныхЕкатериной Второй для приемов в царском дворце...

- Ну, что я говорил? - подмигивает мне коллега из местнойгазеты.

А говорил он, между прочим, с глазу на глаз о неистребимомимперском сознании. И ожесточенный свой монолог закончил прямымафоризмом:

- В каждом русском сидит маленький император!

И ничуть не смягчили моего собеседника старинные романсы,которые спело на открытии выставки трио "Реликт".

Как ни вертись, всюду не успеешь. Вот и не удается мне нипосмотреть фильмы, привезенные из Москвы, ни послушать игруМаксима Федотова. Только в самолете мы оказываемся соседями, и ядовольствуюсь музыкальными анекдотами, которые он рассказывает.

Как и полагается скрипачу, сначала об альтистах.

- Кто такой джентльмен?

- Это альтист, который не позволяет себе играть на публике.

Альтистов поблизости нет, и все дружно смеются.

Пока наш министр культуры чем-то судьбоносным занят нанеобъятных просторах Отечества и российскую делегацию возглавляетего заместитель, нас симметрично принимает заместитель акима Алма-Аты, по-нашему вице-мэр, и все мы тоже очень кстати оказываемсячьими-то замами. Меня, например, неожиданно определяют в замы кглавному редактору. И я вспоминаю давнюю историю, которую услышалот Леонида Леонова. Прошел слух, что известного актера назначаютминистром культуры. Всем смешно. Не смутился только он сам:

- Подумаешь, министр? Царей играл!

А в Алма-Ате от дружеских встреч голова кругом. Каждая встречакончается застольем. Вин и закусок с избытком, чай по- восточномугустой и терпкий, черешня крупная, абрикосы мягкие и сочные. Нарадостях нас облачают в халаты. Уже и тюбетейка на голове. Толькопочему-то рука все никак не попадает в рукав...

Помимо южной столицы, гости выступают в девяти городах,включая, естественно, и северную столицу - Астану.

Все это вместе называется Днями российской культуры вКазахстане.

Уже по дороге из аэропорта наш гид роняет, посмеиваясь:

- Мы, казахи, любим отмечать юбилеи.

Сам наш приезд тут же подводится под юбилей. Ведь ровно 65 летназад в Москве прошла первая декада казахского искусства. Ноглавный юбилей нынешнего года в Казахстане - это, конечно,десятилетие независимости.

- За эти десять лет, - говорил на встрече в ПЕН-клубе патриархказахской литературы Абдижамил Нурпеисов, - мы многое обрели, нои многое потеряли. Вы только представьте: когда подошло времяотдавать в школу старшую дочь, оказалось, что в Алма-Ате, столицеКазахстана, нет ни одной казахской школы. А теперь их сколькоугодно. Но раньше наши книги расходились по всему Союзу, асегодня их можно увидеть только в своих столицах - Алма-Ате иАстане. Скудных тиражей не хватает даже для наших областныхцентров, не говоря уж об аулах.

Дежурный вопрос, над чем вы сейчас работаете, АбдижамилуКаримовичу задавать нечего. Года три назад, после романа"Последний долг", он заявил, что больше писать не будет. И непишет. Зачем биться над рукописью, если на каждом шагуубеждаешься, что издателей она не интересует?

Но, оставив прозу, автор "Долга" и не думал уходить на покой.Напротив, планов у него невпроворот. Собравшись в Омск для встречс осевшими там казахами, он успел рассказать, может быть, о самомзаманчивом замысле. Собрать в Алма-Ате старых друзей и уехать сними в горы. Пожить неделю в юрте, вспоминая прожитую жизнь.Абдижамил-ага надеется, что среди его гостей будут Лев Аннинский,Даниил Гранин, Василь Быков...

Конечно, писатель должен издаваться. И, казалось бы, вправерассчитывать на государственную поддержку. В Казахстане ее нет.

Выпустить книгу можно только за свой счет. Но такими деньгамиавторы обычно не располагают. Значит, нужно искать спонсоров.

Старики, судя по тому, что мне пришлось услышать,предпочитают, ничем себя не обременяя, просто жаловаться насудьбу. Ведь на гонорар рассчитывать не приходится. А книгойбольше, книгой меньше - какая разница? Но те, кто помоложе, комуне терпится поскорее завоевать мир, сами набирают себя накомпьютерах и с пленками под мышкой упорно обивают пороги впоисках благородных толстосумов.

Главное, однако, в том, сто,ят ли этих усилий изданные в концеконцов книги. Из лучших побуждений журнал "Юность" отдал впрошлом году свой последний номер Казахстану. Отбирать лучшее излучшего москвичам помогала редакция алма-атинского журнала"Простор". И что же? Прочитав подряд всю художественную прозу -две повести и рассказы, я бы не поручился, что это написаноразными перьями. И всюду один и тот же накат: властьбездействует, милиция бесчинствует, народ бедствует. Азапоминается, пожалуй, своей безысходностью единственнаянастоящая фраза: "Люди совсем обнищали, чайную заварку понескольку раз кипятят". Да и эту фразу, боюсь, в какой-нибудьподмосковной деревне понять так же трудно, как на Крайнем Севере- возмущение матросов из фильма "Броненосец "Потемкин".

Деликатес, однако.

В Союзе писателей Казахстана было около семисот человек -около семисот и остается. Распри их не сотрясали, и делиться попримеру соседей они не пробовали. Может, потому, что и делитьоказалось нечего. Всего-то и сохранили за собой - одно здание итрех референтов.

Лишившись многого, члены союза рады были бы вернуть хоть что-нибудь. И москвичам жаловались главным образом на разобщенность,разрыв связей, потерю контактов. Российских писателей не издают вКазахстане, казахстанских - в России. А как непросто установить вМоскве памятный знак, посвященный Баурджану Момыш-Улы, казахскомуписателю, защитнику столицы, герою повести Александра Бека"Волоколамское шоссе"! И как странно, что два года назад наоткрытии памятника Пушкину в Алма-Ате не было русских писателей!

У нас тысячи километров общей границы, и жить хотелось бы нетолько рядом, но и вместе - в согласии и сотрудничестве.

Авторам, пишущим на казахском языке, широкую известность можетпринести только перевод на русский. Но попробуйте сговориться опереводе.

- Между автором и переводчиком, - замечает главный редакторжурнала "Простор" Ростислав Петров, - принципиальное различие.

Автор пишет для себя, по своей охоте, по своему влечению.

Закончив повесть или роман, он и на бесплатную публикациюсогласится, если не будет выбора. Ему деваться некуда. Апереводчик без договора за работу не сядет. Перевод нужнозаказывать. И, значит, заранее оплатить. Пытался я, конечно,переводчиков уламывать. Но слышал в ответ одно и то же: тристадолларов за лист. А где я их возьму? Мы и авторам ни копейки неплатим.

А ведь бесплатно только птички поют... Догадаться, какаялитература достается нищему журналу, не так уж и сложно. Все-такия решаюсь спросить, что из напечатанного в последних номерах"Простора" нельзя не прочитать. Поколебавшись, мне предлагаюточерк Георгия Гребенщикова "У Льва Толстого" о посещении ЯснойПоляны в 1909 году, перепечатанный из американского журнала"Зарница" за 1926 год. Спасибо. А еще? После легкой заминкиупоминаются рассказы Рашида Махмудова "Удар" и "Случай в степи" иБатыра Токшаева "Кара теке" и "Кок теке" - о Черном козле и оСинем. Это уже ближе, но, кажется, ненамного. В первом рассказеРашид Махмудов отсчитывает два года после Курской битвы. Значит,мы попадаем в 1945 год. Только почему-то вместо лета в лютуюзиму. Во втором время названо прямо: осень 42-го. Для Батыра жеТокшаева, надо думать, вообще безразлично, когда приключились егоистории с козлом-оборотнем. Это могло быть год назад, а могло ивек. Потому что не было никогда.

Впрочем, не временем действия смущают лучшие рассказы изжурнала "Простор" и не мистической подоплекой, а языковойглухотой, бедной, скованной речью. Вот начало рассказа "Удар":

"Пряча лицо от назойливого и холодного ветра, густоразбавленного крупинками снега..." Звучит действительно как удар.Густо замесить - можно. А попробуйте-ка густо разбавить. А этоуже из "Случая в степи": "...Старухи и женщины занималисьвсевозможными пересудами..." И опять удар. Все-таки даже встарости женщины до сих пор еще не превращались в мужчин. Но туткак раз одна молодая женщина превратилась черт знает во что.Выяснилось, что "Загипа была балластом для экономики аула". Иснова о ней же, об обременяющей экономику Загипе: "Куда только еене совало начальство, но отовсюду ее приходилось с почестями тихоубирать".

Тихие почести - это, по-видимому, безмолвно открытые рты наторжественных похоронах.

До,ма у Адольфа Арцишевского стены заставлены книжнымиполками. На полках в основном русская классика. Одиноко выситсяпервый том биографического словаря "Русские писатели", вышедший в1989 году. А почему нет трех следующих?

- Первый том я успел получить, пока еще был Советский Союз, ас его распадом резко оборвались все культурные связи. Мы,например, напрочь лишены толстых журналов. Я не знаю, каквыглядит сегодня "Новый мир", что такое "Октябрь", "Знамя"...

Подписаться практически невозможно. Новые книги тоженедоступны.

Зато я всегда могу открыть томик Пушкина или Тургенева изстарых приобретений. Или Набокова, Замятина, Ремизова - их яуспел схватить напоследок.

Мой собеседник - прозаик, пишущий по-русски, журналист иредактор. Среди книг, которые он готовил к печати, - первоеиздание знаменитой книги Олжаса Сулейменова "Аз и Я". Вот ееэкземпляр с надписью автора: "Милому, многотерпеливому,благонравному редактору, первому читателю книги сей Адольфу сблагодарностью. Олжас Сулейменов. 4 июля 75 г.". Книгапоэтических предположений и догадок вызвала тогда волнууничтожающей критики. Досталось и тем, кто имел отношение к еевыходу. Редактор, к тому времени успевший выпустить двесобственные книги, девять лет не мог напечатать ни строчки.

- Вот когда небо казалось с овчинку. Хотя о куске хлеба думатьне приходилось. Конвойная пайка была всегда, - продолжает АдольфАльфонсович.

- А есть для вас место в суверенном Казахстане?

- Вообще Восток самодостаточен. Но в казахах подкупает то, чтоони открыты миру, психологически более разомкнуты, чем, скажем,узбеки. Хотите выпустить книгу по-русски - пожалуйста. И я ужеэтим воспользовался, переиздал роман "День среди лета".

Правда, мой гонорар составил ровно три доллара.

- А есть разница в положении русских писателей и казахских?

- Думаю, небольшая разница есть. Все-таки казахские писателине брошены так откровенно на произвол судьбы. По крайней мере,те, у которых было имя. На какую-то помощь они могутрассчитывать. А русский писатель целиком предоставлен самомусебе. Выкручивайся, как знаешь. Я, например, одно время работалсразу в пяти местах.

- Но тяжелее всех пришлось казахам, которые пишут на русскомязыке, - добавляет друг хозяина дома Виктор Бадиков, литературныйкритик и литературовед. - Их объявляли духовными манкуртами,которые отреклись от заветов предков. От них требовали публичногопокаяния. И прекрасные молодые писатели каялись, что пишут по-русски. А ведь они вовсе не отрывались от национальных корней,напротив, приобщали к миру казахов самый широкий круг читателей.

Вдобавок из них вырастали идеальные переводчики, которым ненужен ремесленный подстрочник, потому что оба языка родные.

- А не было у вас соблазна бросить все и уехать?

- Многие уехали, - говорит Адольф Арцишевский. - Алмаатинцыживут сегодня не только в Москве, Петербурге или Орле, но и вАвстралии, и в Штатах. Юрий Герт, например, осел в Кливленде. Тамблагополучно издает новые романы. Но признается, что его читателиостались здесь. И пишет о здешней жизни.

Двадцать два года Александр Самойленко был собственнымкорреспондентом "Литературной газеты" в Казахстане. Сейчас онредактор еженедельника "Столичная жизнь".

- Это, - спрашиваю, - что-то вроде наших "Московскихновостей"?

- Э, нет, - улыбается он. - "Московские новости" - газетаодной столицы, а "Столичная жизнь" как минимум двух.

- С палкой над вами никто не стоит?

- С палкой - нет. Но надо знать карту минных полей. Они естьвсюду. В России, в Англии, недавно я с веселым изумлением этообнаружил, в Соединенных Штатах... Если знаешь, никто тебе нестрашен.

- На Россию оглядываетесь?

- Намедни мало кто отметил здесь очередной день рожденияПушкина. Мы дистанцируемся от России, дрейфуем. Приобретаетнеожиданную остроту название старой книги Олжаса Сулейменова"Определение берега". Такое ощущение, что я оказался вкомандировке длиной в оставшуюся жизнь.

- И прерывать ее, не жизнь, а командировку, не собираетесь?

- Должен признаться, что я не заметил российской эмиграции.

Отъехали в основном крупные партийно-советские чины, генералыи полковники, знаменитые юристы, несколько журналистов...По-моему, уезжать надо, когда война, стихийное бедствие илиэтнические чистки. Ни того, ни другого, ни третьего, слава Богу,пока нет.

Мы не голодны. Нас не держат в резервациях. У нас не отбираютквартир. Средняя зарплата - 120 - 150 долларов. В России до неедалеко.

- Но, например, в соседней Киргизии русский язык объявленгосударственным, а в Казахстане нет.

- И не надо. Достаточно того, что русский язык здесь живет,что он не юридически, а на деле объединяет людей. Что оничувствуют себя вполне терпимо. Будучи полиэтническимобразованием, Казахстан умудрился стать самым миролюбивымгосударством в регионе. Все-таки это Евразия.

- Больше двух десятилетий вы были летописцем литературнойжизни в Казахстане...

- ...которой на самом деле не было. Все отлично понимали, чтоКиргизия - это Айтматов, Казахстан - Сулейменов и Нурпеисов.

Ну, еще несколько человек. А в Союзе писателей Казахстана намоей памяти было 647 членов, включая и меня.

- Примерно столько же и осталось. Среди них и те, кто пишетпо-русски. Чем, по-вашему, Москва могла бы им помочь?

- Помочь можно только одним. Если бы в столах у нашихписателей обнаружились замечательные произведения, их следовалобы немедленно издать не только здесь, но и там, в Москве. Боюсьтолько, что в столах ничего обнаружить не удастся.

Удастся или не удастся - это мы обязательно узнаем, если будемвнимательно следить за новыми поступлениями в книжные магазины ибиблиотечные фонды. Не случайно в программу Дней культуры Россиив Казахстане входило посещение Национальной библиотеки. По словамее генерального директора Раисы Бердигалиевой, здесь собраношесть миллионов книг. Восемьдесят процентов из них на русскомязыке.

В. РАДЗИШЕВСКИЙ.