Virtual TR-DOS - это гигантский архив TR-DOS софта для эмуляторов и реального ZX Spectrum. Tакже на моем сайте вы найдете большущую подборку синклеровской прессы,лучшие эмуляторы ZX Spectrum для PC, различные утилиты для упрощенияработы с эмуляторами и многое другое. Paul Pavlov.

Нина ЧУСОВА, режиссер: Стараюсь не быть рациональной.

"Вы знаете, кто у нас может хорошо поставить комедию?" - спросили менянедавно. Я сказала - Нина ЧУСОВА. "А лучше, чем Нина Чусова?" А кудалучше-то?! Из всей молодой режиссерской поросли она одна может сделатькрепкий и смешной коммерческий спектакль, который был бы при этомпроизведением искусства. Начиная со студенческого спектакля "Шинель" икончая недавней "Двенадцатой ночью", которую наши артисты играют на неприсущем им английском языке, она всегда была верна простой, но дьявольскитрудновыполнимой идее - в театре должно быть интересно. И разнообразно. Какребенок, играющий в салки, моментально меняет траекторию движения, завидевнастигающего его водящего, так артисты Чусовой с легкостью меняюттеатральные регистры в зависимости от смены сценической ситуации. Ее"Шинель" не похожа на "Имаго", "Имаго" на "Героя", "Герой" на "Двенадцатуюночь". Скоро у нее выходит еще две премьеры - "Вий" Гоголя и "Медведь"Чехова.

- Я знаю, что вы недавно вернулись из Греции. Вы там что-то ставили?

- Да. "Шинель".

- Это ремейк того дебютного спектакля, который идет у нас в РАМТе.

- Точный ремейк никогда не получается - пространство другое, артистыдругие. Я делала "Шинель" в экспериментальном театре, который существует вАфинах при театре национальном. Вообще-то они не любят никого пускать всвою греческую тусовку. К тому же Гоголя там никогда не ставили. Так чтоэто был действительно эксперимент.

- Иными словами, вы уже вышли на международный уровень.

- Ну, а что делать! Вышла. Мне понравилось это приглашение, потому чтоменя вообще давно преследует мысль, что совершенно неважно, на каком языкеспектакль ставить. И даже в какой стране работать. Это не принципиально.

- А что принципиально?

- Принципиально, чтобы был контакт между артистами и зрителями. Текст -это не последняя инстанция воздействия на человеческий организм. Сейчасвера тексту и слову вообще минимальна.

- Вера или верность?

- И вера, и верность. Ведь большую часть информации мы получаем в театрепомимо текста. Слово утратило свою самодостаточность, его надо обязательночем-то подкреплять. Картинкой, например.

- Вы имеете в виду слово театральное или вообще слово?

- А тут все взаимосвязано.

- Я отчасти соглашусь. Ведь многие современные режиссеры делают сейчастак называемые авторские спектакли, не опираясь на литературныйпервоисточник и используя в своих театральных фантазиях минимум слов.Скажем, Боб Вилсон, Кристоф Марталер. Но вы, несмотря на все этидекларации, продолжаете тем не менее работать с текстами, и, как правило,текстами классическими.

- В чем прелесть классических текстов: это такой клубок - там за любуюниточку можно тянуть, обязательно что-нибудь вытянешь. Поэтому там фантазияработает активнее. Надо, чтобы, когда читаешь, было одно восприятие, акогда смотришь - другое.

- Вообще-то на этом вся режиссура и строится. Во всяком случае, современ Мейерхольда.

- Ну да.

- Ваш эксперимент с "Двенадцатой ночью", поставленной на английскомязыке с русскими артистами, тоже в этом же русле ваших мыслей о словележит?

- Для меня это была чистая авантюра. Я вообще очень люблю, когда незнаешь, чем дело кончится. Чем сложнее и даже невозможнее, тем лучше. Вконечном итоге получилось, что английский язык стал для артистовпредлагаемыми обстоятельствами. Они понимают, что их не понимают, и им отэтого легче придуряться. Если бы они играли по-русски, то несли быответственность за каждое слово. А так не несут... От этого у них такаямультфильмовская эстетика появилась, которая в нынешнем контексте сталааналогом эстетики площадной. Теперь мы хотим поставить чеховского "Медведя"по-английски.

- Это уже абсурд, возведенный в степень. Ведь Чехов в отличие отШекспира не по-английски писал.

- В том-то и дело. Мы знаем, как играть Чехова по-русски. А я хочусломать стереотипы. Снят вопрос, где происходят события, снят вопрос, накаком языке.

- То есть английский язык - это никакой язык?

- Так ведь мы же так к нему и относимся. Это тоже условия игры - тольконе на сцене, а в мире. Если ты не говоришь по-английски, то ты немойчеловек. Это условие, которое поставлено всем. Часть театрализации нашейжизни.

- Может, тогда надо ставить не на английском, а на каком-то придуманномязыке?

- Как вы угадали наши мысли. Мы к этому обязательно придем. Будемставить на языке всяких лингвистических опусов. Знаете - "пуськи бятые"...

- Такие способы действительно лучше применять к классическойдраматургии. Современная драматургия ведь чем сложна - в ней есть сюжет,который зрителю неизвестен.

- Да, конечно. Но с классическими пьесами свои сложности. Тот же"Медведь" - очень странная пьеса. В ней все буксует на месте, ничего непроисходит. Я поначалу даже возмущалась - что там ставить?! Потом поняла.Это такая сюрреалистическая клоунада, столкновения двух имиджей, двухмасок. Берется бытовая ситуация и доводится до абсурда. И никакойпсихологической подоплеки.

- Разумеется, это же водевиль.

- Вот. И тогда возникает следующий вопрос - что такое водевиль сейчас? Уменя есть любимая группа Tiger Lilies. И они сейчас создали театр - TigerLilies Variety. То есть они не просто песни поют, а там сюжет какой-то идетс визуальными эффектами. Я смотрела - смеялась, плакала. И подумала, чтозначение слова "варьете" сейчас у нас утрачено. То есть это просто клуб илистриптиз. И вот я думаю сделать водевиль как варьете. Это должна бытьэклектика, доведенная до безумия, до сюрреализма. Варьете как чудо, какбесконечные превращения.

- Наверное, предлагаемыми обстоятельствами все может стать - и язык, ижанр, и работа со звездой. Скажем, с Вертинской, с которой вы работали на"Имаго". Ведь у каждой звезды свои тараканы.

- А у кого их нет? С Вертинской легко работать. Сложно с каким-нибудьАктером Актерычем, но я никогда с такими и не работала. Они волшебнымобразом сами всегда отпадают. А еще я никогда не хожу отсматривать актеровв других спектаклях. При общении все ясно становится. Разговариваешь счеловеком - и все понятно. У артиста ведь что главное - бешеная фантазия.Пусть глупости говорит, лишь бы фантазировал. Вот за что я люблю ПашуДеревянко - я ни разу в жизни не слышала от него здравой мысли. Но потом,проанализировав все, что он наговорил, я вдруг понимаю, что в этомсумасшествии есть своя логика. Я вообще стараюсь не делать ничегорационально...

- А застольный период у вас есть?

- Есть. На "Медведя" ушло минут сорок.

- Мы с моим приятелем как-то играли в такую игру: придумывали пьесы,которые выдающимся режиссерам противопоказано ставить. Скажем, Гинкасставит салонную комедию. Додин - Оскара Уайльда. Виктюк - спектакль "Братьяи сестры". Женовач что-нибудь томительное и окутанное эротическим маревом ит.д. А вы можете назвать что-то столь же для вас неприемлемое?

- Не знаю. Все же меняется. Я думала раньше, что мне Островскийпротивопоказан. А теперь понимаю, что это совершенно мое.

- А Расин, например?

- Ну почему же. Расина можно. Я читаю иногда и прямо плачу. А, поняла -Сартр!! Вот пьесы Сартра ни за что делать не буду. Я не люблю, когдарасставлены все точки над i.